Мудрецы под сенью леса

Разговор о кристаллах, уничтожающих ракеты, разработках против рака и древней истории России

 

Этой осенью рядом с Тверью, на даче, встретились трое ученых Смирнов Юрий Мстиславович, доктор технических наук, профессор, бывший зав. кафедрой прикладной физики Тверского государственного университета, Климов Геннадий Андреевич, главный редактор журнала «Умное производство», который занимается проблемами индустриальной философии, и Осипов Владимир Глебович, председатель Тверского отделения Петровской академии наук и искусств.

 

Геннадий Климов: Мы впервые с Юрием Смирновым пересеклись лет 25 назад. Я тогда на заводе «Центросвар» создал, наверное, первую в Советском Союзе частную инжиниринговую фирму. Называлась она «Компьютерный инженерный центр» – совместное предприятие НПО «Центрпрограммсистем» и завода «Центросвар». Для профессора Смирнова по его техзаданию инженеры нашего завода спроектировали и изготовили шкаф для выращивания монокристаллов. Юрий Мстиславович говорит, что он до сих пор работает. Вот так!

Юрий Смирнов: Этот шкаф называется установкой для выращивания кристаллов, мы называем его «печь». Он работает у нас до сих пор, надежно сделали. Кстати, таких установок до сих пор в России нет. Все работы, которые мы проводили, сейчас уже практически оформлены в виде патентов. Последний был посвящен КРТ (кадмий-ртуть-теллур). Нам удалось провести серию опытов, мы получили поликристаллы. Получились очень однородные составы, но трехкомпонентные – КРТ. Кроме нашего тверского университета, это соединение делают только на Украине. За рубежом КРТ делают во Франции, США, Бельгии. Что касается германия, то мы делаем и делали его лучше всех в мире. Последнее, что у нас получено, – это 600-миллиметровый монокристалл.

Приемники инфракрасного излучения, т.е. линза, которая делается из больших монокристаллов, принимает на себя инфракрасное излучение крылатых ракет. А они при полете над землей нагреваются до 300–500 градусов. Длинные волны хорошо улавливаются германием.

Геннадий Климов: Юрий Мстиславович, у вас тут какие-то снадобья. Что это?

Юрий Смирнов: Еще моя работа, я о ней не рассказал – я занимаюсь лечением болезней, точнее, диагностикой заболеваний с помощью кристаллов. Я нашел очень чувствительный реагент, нингидрин, он реагируют с очень небольшими концентрациями биологических жидкостей.

Есть такие заболевания мозга, при которых вынужденно нужно делать пункцию, откачивать часть ликворы, мы вместе с врачами брали малую его часть и добавляли туда это вещество. Потом, когда закристаллизуется – рассматривали, что получилось. Под микроскопом получались разные картинки, в зависимости от того, насколько изменен ликвор. Оказалось, что при раковых заболеваниях картина искажается. Я долго занимался оценкой этих субстратов, которые получаются, и пришел к выводу, что нужно их оценивать специальным методом математического анализа.

Рассказывать о нем долго, но получается конкретная цифра, которая говорит о том, насколько «ухудшен» ликвор, кровь, моча, слюна. Самое интересное, что с помощью этого метода мы смогли определить, например, на какой стадии заболевания опухоль, у кого она доброкачественная, у кого злокачественная. Так появился метод диагностики. Но этого мне было мало.

Владимир Осипов: Получается, вы обнаружили новое средство для борьбы с раком?

Юрий Смирнов: Вот такая картинка получается, когда мы в мочу больного опухолевым заболеванием добавляем тот самый нингидрин. Я не синтезировал этого вещества, я его просто нашел в некоторых справочниках. Он является детектором болезней и т.д. Но я по описанию его свойств понял, что он будет очень здорово реагировать с разными минимальных концентраций веществами.

Геннадий Климов: С какого года начались эти исследования?

Юрий Смирнов: В 1995-1998 годах. Впервые я начал подходить к тому, что наши кристаллы, а вернее, знание о них, может помочь и в медицине. Мы начали пробовать ликвор. Моя ученица Курбатова готовилась защищать кандидатскую диссертацию. Я предложил ей эту тему. Она блестяще защитилась на нашем химическом совете. Сейчас она работает в медицинском университете.

Владимир Осипов: Недавно она стала заведующей кафедрой.

Юрий Смирнов: По-моему, она там старший преподаватель или доцент. Тема звучала как: «Кристаллографический метод диагностики опухолевых заболеваний». Нингидрин – это сложное органическое вещество, его применяют где-то в уголовном процессе, чтобы проверить отпечатки пальцев. Когда я увидел, что отпечатки пальцев с его помощью расшифровываются, понял, что органика, которая на пальцах, тоже должна влиять на этот материал. Сначала для диагностики мы использовали медный купорос, который известен был как диагностический материал. Но нингидрин с первого же раза дал возможность понять, что это именно то вещество, которое можно использовать для диагностики опухолевых заболеваний. Вот увеличенная под микроскопом картина. Фон – это моча потенциального ракового больного. В маленькую чашечку – кристаллизатор, наливается проба мочи, туда добавляется спиртовой раствор нингидрина (около 5% от общего объема).

Медики решили попробовать, получится ли у нас определить их диагноз. Например, они имели диагноз – воспалительное заболевание мозга, при котором отбирают ликвор, а нас попросили взять небольшую часть и провести исследование. У нас получилась интересная картина. У того человека, оказалось не раковое заболевание, а очень сильное воспалительное заболевание мозга, а они уже собирались его оперировать и извлекать опухоль.

Геннадий Климов: А как вы узнаете, есть раковая опухоль или нет?

Юрий Смирнов: Я понял, что раз нингидрин реагирует на воспалительные заболевания, то он может реагировать и на другие. А рак – это заболевание, которое отравляет весь организм. Он распространяется по всему организму и создает даже некоторые участки кристаллизации в разных местах, это называют метастазами. Но метастаз здесь не было. Они повторно провели все анализы, и, действительно, злокачественной опухоли не было. Этого человека стали лечить антивоспалительными препаратами и вылечили за половину месяца. Я через 3 месяца узнавал – симптомов не было. А у другого человека, мы напротив – определили рак мозга, но и врачи его диагностировали, его, увы, им пришлось оперировать.

Потому что мы применили математику, системный анализ. Мы оценивали площадь сечения кристалла и их параметр. Некоторые получаются разветвленными, значит, у них параметр больше, чем у вискеров. В наших руках были два числа: параметр отдельного кристалла в миллиметрах и площадь его сечения в квадратных миллиметрах. Чтобы получить одно число, мы возводили в квадрат параметр, так мы получали «квадрат параметра». Мы относили его к площади сечения, и получили факторный параметр. Он и стал исходным материалом для следующих раздумий. В этой папке у меня есть несколько патентов на эту тему. Их мы делали на опухолях мозга – примерно 2 раза в месяц нам предоставляли для исследования ликвор.

Когда мы проделали несколько опытов, начали определять уже, какой уровень заболевания у этих пациентов. Мы начали думать, как оценить эти заболевания цифрой. Параметр у нас был, но как соотнести его с медицинским показателем. Тогда медики рассказали, что у них есть категории рака, их сейчас почти не используют, но в старых фундаментальных трудах они есть. Я начал искать, нашел описания стадий, все симптомы, сверил их с показаниями медиков, они тоже этим пользовались, но стадий не называли.

Владимир Осипов: Вы, как физик, начали искать количественные показания размытых медицинских характеристик?

Юрий Смирнов: Я бы не использовал термин «размытых», у них свои характеристики довольно точны. Они делают резекцию опухоли, рассматривали ее и определяли стадии. У нас получилась достаточно четкая цифра в пределах от 1 до 12. Если 9-12,то это – конец. А меньше, значит – можно лечить. Мы показали эти картинки медикам и пришли к такому выводу. Но наступила критическая стадия перестройки, и медики перестали этим заниматься. Не до того им было, не платили зарплату.

Только через лет 7 мы начали снова возобновлять работу. Мои коллеги знали, чем занимаюсь я и моя ученица Курбатова, запомнили это. Когда у них кто-то из знакомых или родственников начинал болеть, они приходили ко мне и просили проверить. Я проверял, но предупреждал, что официальной методики нет. Просил не афишировать эти вещи. Но цифры получались от 1 до 3, мы говорили, что это легко излечимо антиопухолевыми лекарствами или химиотерапией. От 3 до 6 – уже граничит с операцией. От 6 до 9 – только оперировать. От 9 до 12 – впереди только гибель, но таких случаев было 2-3.

Я стал смотреть, чем можно уничтожить внутри организма эту злокачественную опухоль, нашел – это травы, которые содержат много соединений азота. Когда я предложил этот способ врачам – они отказались. Сказали, что это способ бабушек в деревнях, а у них есть химиотерапия. Но травы не заставляют человека терять прическу, не мучают человека болями. До третьей стадии они снимают боли и лечат. Сейчас патент на это находится на рассмотрении. А некоторые, по мелочи – запатентованы. Дипломов медиков у нас, конечно, не было, но были случаи, когда наши настои помогали. За одну женщину из Москвы очень просили друзья, она уже не вставала с постели. Кто-то из друзей просил помочь. Она вылечилась.

Геннадий Климов: Это были настои особых трав?

Юрий Смирнов: До этого я занимался траволечением, но не соотносил его с опухолями и кристаллографией. Когда мы научились определять стадии, я стал дальше ломать голову. Стал упорно читать медицинскую литературу. Я в то время часто бывал в Весьегонске, останавливался у знакомой, однажды она отдала мне несколько интересных книг. Она приобрела дом, в котором раньше жил хирург, к счастью, она не выбросила его книги. Это были старинные немецкие книги. Рак в одной из них описан, но еще на уровне конца XIX века, но зато немцы писали дотошно, использовали все возможности, которые были. Стал я искать и другие книги. В конце концов набрел на открытие, что нужно искать растения, в которых есть азотистые соединения. Их оказалось много, особенно в Тверской области. Я насчитал их 20. Афишировать их не надо, а то люди начнут лечиться, но не все из них можно использовать. Есть четыре сильно ядовитых, они могут уничтожить опухоль, но могут и убить. Оказалось, что кое-где в работах по раку некоторые люди использовали растения. Теперь я знаю, какие растения можно использовать и в каких концентрациях. Когда ко мне обращаются, я даю самый слабый настой, всегда предупреждаю, сколько капель можно давать в день. И даже эти капли человека вытягивают. В том числе ту женщину, о которой я уже рассказывал. Она вылечилась за 2,5 месяца. Потом мы потеряли с ней связи, возможно, она просто не звонила, может, заболевание вернулось, и она умерла.

Геннадий Климов: Как действует этот метод?

Юрий Смирнов: Яд отравляет опухоль. Избирательно, так как опухоль исчезает, а остальные органы в порядке.

Есть травы, которые возбуждают иммунную систему. Например, лютик едкий помогает на первой или при начале второй стадии. Настой на спирте лютика и чистотела, если точнее. Но надо быть очень осторожными..

Владимир Осипов: Как вы пришли к древнему русскому искусству – траволечению?

Юрий Смирнов: У меня в молодости очень сильно заболели почки, я тогда работал в очень вредной отрасли – цветной металлургии в Запорожье. Мы не боялись ядов, а их было вокруг много. Я через 3-4 года начал чувствовать боль в области почек. Стал замечать туман перед глазами. Потом только я понял, что и глаза у меня были отравлены. Начал надевать противогаз и маску. Почки болели, вызывал врача, делали уколы. У меня был воспалительный процесс в почках. Мне дали путевку в Трускавец, я попил водичку там, – стало лучше. Снова началось со временем. Я стал искать в книгах, тогда как раз публиковали записи травника Михаила Носаля. С этих книг я и понял, что настоящий травник может вылечить все. Начал сам собирать травы, в Запорожье их не соберешь, поэтому я ездил в Удомлю на Валдайскую возвышенность, на родину. Начал пить настои из высушенных трав. Сушил я их на солнышке, но прикрыв тряпкой. Мне травы помогли, но не во всем. Потом меня повысили, я стал старшим мастером в другом цехе, там этих ядов не было. Затем меня вызвали к директору, мне поручили новую работу – мы занимались титаном, начальник цеха уходил, меня назначили на его место. Я согласился. А почки травами все-таки вылечил.

Владимир Осипов: Я помню, что минимум трех академиков Петровской академии вы лечили…

Юрий Смирнов: Папулова я, к сожалению, не вылечил. 19 июля ушел из жизни выдающийся ученый-химик, академик Петровской академии наук и искусств Юрий Григорьевич Папулов. Помимо нашей Петровской академии он был и членом Нью-Йоркской академии наук. Я ему давал один раз сбор. Но он потом не возобновил прием. Я встретил его, спрашивал, как болезнь, он сказал, что хуже не становится. Я навязывать ему не стал. Сейчас я эти травы выращиваю на огороде. Что-то сам нашел, хорошо, что трав у нас много. Что-то знакомые биологи привозили, а я сажал.

Что за ингредиент в этих травах, точно сказать не могу. Справочники перелистывал неоднократно, но толку не нашел. В них азотистые сложные соединения. Сама химическая формула неизвестна. Это требует больших исследований. Таких трав много именно в Верхневолжье. Мои путешествия, в том числе пешие, помогли мне, кстати, в медицинской теме – я уже знал, где искать те травы. Много трав нашел на склоне Валдая, который идет в сторону Удомли. Одну из трав – на Петровских озерах на Оршинских болотах. Одно из озер там заросло ядовитой травой. Пытался я эту траву посадить у себя в пруду, но она не прижилась. Казалось бы, такие травы растут в Африке, Бразилии, где угодно – ничего подобного, в Тверской области.

Когда я все прочел написанное Геннадием Климовым, понял, что Тверия сама по себе тоже представляет матрицу, которую нужно еще раскрыть. В Тверской области огромное количество непонятных вещей, в каждом районе. У меня есть записи, в которых указаны особые точки Тверской области. Согласен с тем, что написано в книгах Геннадия Андреевича Климова, спорить можно только по мелочам, но смысла в этом нет, так как в будущем эти разногласия исчезают. Если сейчас дать книгу Геннадий Климова «Сакральная география» какому-нибудь отделению нашей Российской академии наук, там найдутся десятки наших академиков, которые смогут прицепиться к 2-3 фразам. Но это не имеет значения в целом. Маститые ученые этого не примут, эти книги нужно нести на исторический факультет, студентам, возможно, молодые дарования уцепятся за них. Хотелось бы, чтобы нашу историю, знания нашей русской земли, все-таки признали. А книгу Геннадий Климова и Марии Орловой «Пособие для будущего президента» было бы неплохо почитать всем нашим руководителям.

Владимир Осипов: Есть кто-то, кто продолжает исследования по лечению рака?

Юрий Смирнов: Сейчас нет. Иногда меня находят люди, приезжают как к народному целителю. Но это друзья друзей и родственники. Одной женщине предложили удалять почку в Москве, она отказалась. У нее была 2-3 стадия раковой опухоли. Поначалу я посоветовал ей оперироваться. Но приехал ее муж и уговорил меня. Я начал ей давать малые концентрации. Эта тема была включена в финансирования. У меня в лаборатории работала внучка, которая заканчивала химический факультет, она помогала. Потом я научил ее и высчитывать. У нее получалось. Потом финансирование прекратилось. Та женщина лечилась год, она вылечилась.

Взаимодействовали мы с врачами железнодорожной больницы в Твери, которой тогда руководил заслуженный врач РСФСР Юрий Александрович Шабанов. Он не так давно трагически погиб. Сейчас мы прекратили совместную работу.