«Гараж – это черный ящик»

Исследователи из Москвы изучили «гаражную экономику» в глубинке

 

Экспедиция НИУ ВШЭ изучила феномен «гаражной экономики» за МКАДом – в Кимрах, Конакове, Талдоме и Дубне. Исследование проходило в рамках традиционной «летней школы» Высшей школы экономики. Недавно на сайте ВШЭ были опубликованы его первые результаты. Координатор экспедиции Ольга Моляренко и эксперт по гаражной экономике Сергей Селеев подробнее рассказали «Бизнес Территории» о том, насколько развит «гаражный промысел» в Тверской области и во всей России

 

БОТИНКИ ДЛЯ ЛЕТЧИКОВ ШЬЮТ КУСТАРИ

– Ольга, Сергей, когда в России возникли гаражно-строительные кооперативы? Производство и другие работы в гаражах относятся к «теневой экономике»?

Ольга Моляренко: – Гаражно-строительные кооперативы как явление зародились в СССР в 60-х годах после подписания соответствующего постановления. Гаражная экономика – это не синоним теневой экономики: гаражники работают как в тени, так и легально, и полулегально. Однако чаще всего в ГСК все равно идет занижение прибыли, не показывается количество работников, выдается серая зарплата и т.д. В целом гаражная экономика – это феномен российской провинции. Она активно развита в городах со слабой местной экономикой, где у людей нет полноценной занятости. При этом жители не хотят (а чаще не могут) уехать из этого города. Тогда они уходят «в гаражи», которые могут быть и производственным цехом, и шиномонтажом, и даже кафешкой.

– Ваша экспедиция побывала в двух городах Тверской области – Кимрах и Конаково. В каком из них сильнее представлена гаражная экономика?

Ольга Моляренко: – В Конакове мало кто ведет деятельность в гаражах: из-за близости к Москве там преобладают другие формы занятости. Чаще всего это отходничество (например, 5 дней человек работает в Москве, а выходные проводит дома) и маятниковая миграция, когда люди каждый день ездят на работу в столицу. Кроме того, экономика в Конаково завязана на многочисленных дачниках. Им продают грибы, ягоды, домашнее молоко, мясо, творог… Им оказывают разнообразные услуги: поэтому в Конаково на каждом углу автосервисы, парковки, салоны красоты. Второй момент – наличие в городе производственных баз: бывшая автобусная база, ведомственные гаражи. Поэтому ГСК как производственная площадка не очень востребованы. В Кимрах гаражный промысел представлен ярче, более подробно об этом расскажет Сергей.

– Расскажите немного про вашу экспедицию.

– В исследовании участвовала группа из 20 человек. Из них две трети было студентов, так как поездка носила образовательный характер. Высшая школа экономики часто практикует вывоз студентов «в поля». Ведь мы готовим будущих чиновников и хотим, чтобы они знали, как протекает жизнь за МКАДом. В экспедиции также были наши выпускники, преподаватели ВШЭ, исследователи фонда «Хамовники», которые давно и целенаправленно изучают феномен гаражной экономики. Это сфера научных интересов Сергея, я передаю ему слово.

Сергей Селеев: – Замечу, что гаражная и дачная экономика – явления одного порядка. Все это промыслы в дореволюционном смысле – выживание с целью обеспечения своей семьи. А гараж – это просто локализация, место, где ведется промысел. В СССР слово «промысел» означало художественно-прикладное творчество типа хохломы и гжели, оно потеряло свой изначальный смысл. Хотя само явление в России было испокон веков. Зимой, когда крестьяне не работали на полях, они шли в ямщики, чтобы прокормить свои семьи. Это был ямщицкий промысел. И так далее… В начале XX века, до революции, объемы продукции, которые производились промысловикам, были сравнимы с тем, что производилось крупной промышленностью.

– То есть гаражно-строительные кооперативы – это промысел советского времени?

Сергей Селеев: – Да, изначально ГСК – это был условный дядя Вася, который в гараже ремонтирует всем жигули. В 1956 году артели, которые сохранились после революции, как производственные звенья были расформированы. Официально они стали относиться к заводам, а по факту постепенно перешли в гаражи. Поэтому уровень теневой экономики в СССР был очень высок, особенно к концу советской эпохи.

– Почему люди уходят в гаражи?

Сергей Селеев: – В основном преобладают экономические причины. Гаражи – это хорошая площадка для работы вместо арендованного офиса. Коммунальные услуги в ГСК часто считают по тарифам для физических, а не для юридических лиц. Мы видели даже гаражи с конвейерными линиями, где стоят зарубежные станки, а товары продают за границу. То есть это полноценный завод, но хозяевам проще и выгоднее содержать его в гаражах.

– А если вернуться к исследованию… На вашем сайте сказано, что в Кимрах в гаражах процветает сапожный промысел, известный в этом городе еще с XVI века.

Сергей Селеев: – Да, кимрская обувная фабрика «Никс» тесно связана с гаражной экономикой. Нам удалось выяснить, что свои заказы фабрика распределяет в основном по гаражам.

«Никс» (которая принадлежит экс-мэру Кимр Максиму Литвинову. – Прим. ред.) выполняет гособоронзаказ, шьет ботинки для летчиков. По факту большую часть обуви делают кустарники в гаражах – так снижается условная себестоимость. При этом гаражи полностью оснащены, а сырье поставляет фабрика. Среди «гаражников» есть бывшие и нынешние работники «Никса»: часть дня они работают на фабрике, а часть – в гараже.

Дизайнер с фабрики тоже подрабатывает на гаражника – они разработали свои модели, организовали свое производство и линию сбыта.      

Самое интересное, что товары из кимрских гаражей купить нереально, даже по блату. Все вывозится в Москву, где находится логистический центр, а потом распределяется по городам и попадает в те же Кимры. Редактор одной из местных газет нам признался – ему как-то понадобилась садовая тачка, которые производят в гараже. Он не смог достать даже по знакомству – настолько отлажена логистика.

– Итак, в Кимрах – сапоги, тачки… А что в Конаково?

– Там традиционные виды промыслов: шиномонтажи, автосервисы, перетяжка мебели.

В одном гараже есть небольшая голубятня – птичек выпускают в небо на свадьбах.

Но хозяин признается, что выручки хватает только на корм голубям.

 

«ГАРАЖИ – ЭТО ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В ЧИСТОМ ВИДЕ»

– Из-за кризиса гаражная экономика тоже пострадала?

Сергей Селеев: – С этим проектом мы объехали около 15 городов – и все вздыхают, что заказов мало, что работать стало тяжелее. Такова психология русского народа – он постоянно недоволен. Возмущался даже хозяин гаражей в Ульяновске, где находится производство с 20-миллионым оборотом. При этом все «гаражники» имеют кусок хлеба с маслом и почти не зависят от государства. Уровень зарплат на таких производствах зачастую выше, чем в целом по региону.

– А как складываются отношения гаражников с официальными структурами – администрацией, контролирующими органами?

Сергей Селеев: – Гаражно-строительные кооперативы проверяют в основном налоговая инспекция, экологи, муниципальный комитет по благоустройству и пожарная служба. Но их интересуют именно гаражи, а не расположенные там производства: на это они просто закрывают глаза.

– Почему?

– Налоговой, например, просто неинтересно работать по-мелкому – им выгоднее прищучить какое-нибудь крупное предприятие, тогда штрафы будут в разы больше. К тому же получение разрешения на проверку – очень сложная процедура, никто не хочет заморачиваться. Это еще один способ защиты «гаражников» от окружающей среды.

– А есть жилые гаражи?

– Да, жилые гаражи есть во всех городах, которые мы обследовали. Например, в одном из ГСК Анапы все 350 гаражей жилые. В остальных эта доля тоже существенна. Поссорился с женой или просто хочешь жить рядом с работой – иди в гараж. В Набережных Челнах есть ГСК, в котором 2000 гаражей, и 60% из них используются не по назначению. Там в основном производят запчасти и детали для завода «КамАЗ».

– Как функционирует сам кооператив?

Сергей Селеев: – У ГСК очень непонятный юридический статус. По факту, они попадают под федеральный закон «О потребительской кооперации», однако там нет ни слова о ГСК. Так что законодательно статус гаражных кооперативов не совсем ясен – этим тоже пользуются гаражники. С другой стороны, и юридической защиты у кооператива нет. Есть одна фактическая – мужики выйдут на улицу и будут добиваться справедливости.

Вообще, ГСК – это гражданское общество в чистом виде. Там умеют договариваться между собой и с вышестоящими органами. Местный люд в основном активен, часто проводят собрания, решают вопросы – установить видеокамеры, почистить снег, сделать дорогу… Члены кооператива платят членские взносы, которые идут в основном на благоустройство территории.

Одно ГСК в Ульяновске оштрафовали за мусор. Тогда мужики провели общий сход, и председатель сказал: «Ты, ты и ты – вы производите мебель, мусорите больше всех, значит, вы все и уберете». То есть наказали того, кто действительно виноват. А иначе штраф бы распределили на всех, и на невиновных тоже.

– То есть председатель в ГСК играет очень важную роль?

Сергей Селеев: – Да, прежде всего он коммуникатор: обеспечивает связь между гаражниками и контрольными органами, помогает уладить сложные вопросы. Председатель или гаражное сообщество может выгнать человека, даже если тот является арендатором гаража, но не согласовал с ними свою деятельность. В разных ГСК свои формы правления: в одних демократия, в других – диктатура председателя.

– А есть некий типичный портрет председателя ГСК?

– Я не очень люблю типизировать, но если председатель активный, то это, как правило, человек с юридическим образованием, бывший милиционер или депутат. Часто у него в собственности несколько гаражных боксов.

Гаражный кооператив – очень консервативное сообщество, с жесткой фильтрацией новых членов. Кто хочет открыть свое производство – должен это согласовать с председателем.

Устоявшееся ГСК меняется только естественным путем – если кто-то умирает или теряет дееспособность. С одной стороны, в кооперативе все на виду, известно, кто чем занимается. С другой стороны, ГСК – это черный ящик. Летом в Казани задымился гараж, взломали замок и обнаружили склад конопли, а в подвале – 19 кустов марихуаны.

 

ГАРАЖИ ОБСЛУЖИВАЮТ КЛАДБИЩЕ

 

– Мы знаем, что вы изучали гаражную экономику и в соседних с Тверской областью городах – например, в Дубне и Талдоме.

Сергей Селеев: – Да, там очень интересно. В Дубне, на берегу Иваньковского водохранилища, расположены переоборудованные лодочные гаражи – эллинги. Это необычная форма ГСК. Председатель там решает многие внутренние вопросы, в частности, договаривается с природоохранной прокуратурой. Например, ему говорят: «Вы почистите русло реки, а мы закроем глаза на вашу деятельность». Такая форма «взаимообмена» между гаражниками и официальными органами превалирует. Еще один важный момент – в Дубне все ГСК имеют электричество, канализацию и отопление – они расположены рядом с генератором тепловой энергии.

– А что производят в местных кооперативах?

Сергей Селеев: – В одном гараже выращивают перепелок и делают клетки для них, которые продаются по всей России. В другом располагается высокотехнологичное производство микроэлектроники. Есть и стандартные вещи – пункты приема металла, СТО, шиномонтажи.

Интересный пример мы видели в поселке Запрудня Талдомского района. Местный ГСК расположен рядом с кладбищем, забор к забору. И все «активные» гаражи работают на это кладбище. В одном боксе расположено кафе, где проводят поминальные обеды. В других делают памятники и ограды, продают искусственные цветы, тротуарную плитку… На кладбище мы увидели необычный стенд: «Памятники из такого-то бокса будут приниматься только после контроля администрации». Выяснилось, что в этом боксе делали могильные ограды шире, чем положено – по просьбе родственников, которые хотели оттяпать еще кусок земли «на будущее». Иными словами, гаражники вели себя недобросовестно, и администрация их наказала. Включились механизмы саморегуляции ГСК.

– А что еще находится по соседству с гаражным кооперативом?

Сергей Селеев: – Часто это промзоны, кладбища, дачи. Такое соседство формирует предрасположенность к какому-то виду производственной деятельности. Если рядом дачи, то в гаражах производят теплицы, стройматериалы, тачки, лопаты. А если поблизости находится завод, то в гаражах производят запчасти и детали. В СССР это особенно сильно было развито – когда рабочие уносят с завода старые запчасти, «наводят лоск» в гаражах и продают как новые. Либо выносят бракованные, ремонтируют и продают.

Конечно, если завод частный, контроль усиливается. Но еще сохранились старые подходы. В Набережных Челнах, как я уже упоминал, делают запчасти для КамАЗа. Переделывают, обновляют, упаковывают и продают. Чаще всего поставляют на тот же самый завод.

– А женщин-гаражников вы встречали?

Сергей Селеев: – Да. Часто они работают на мебельном производстве в гаражах – швеи, закройщицы. Реже встречаются хозяйки производств. Я помню одну такую в Пензе – блондинка 45 лет, у нее 15 мужчин в подчинении. Жуткая стерва – врала, что никакого производства нет, хотя мы своими глазами видели их цеха. Конечно, в гаражах могут руководить только очень жесткие и волевые женщины.

– Какие города вошли в ваше исследование, помимо Тверской области?

– Ульяновск, Казань, Набережные Челны, Камские Поляны, Анапа, Саратов, Пенза, Пермь, Тольятти, Рузаевка, Димитровград. Гаражная экономика, наряду с отходничеством, один из самых массовых видов занятности, которые не фиксируются официальной статистикой. Люди, которые занимаются в гаражах, в принципе, слабо зависят от государства, от субсидий и подачек – они рассчитывают только на себя. Их доход устойчивее, чем у бюджетников.

– Как сотрудники ГСК продают свои товары?

Сергей Селеев: – Основная реклама – сарафанное радио. Опять же это диалог без участия государства.

– А как же безопасность производства? В гаражах она вряд ли обеспечивается?

Сергей Селеев: – Нет ни одного полностью безопасного вида деятельности. Даже на крупных предприятиях часто не соблюдают технику безопасности. Так что гаражи не хуже и не лучше других. Конечно, есть откровенно вредные производства – например, в Нижнем Новгороде в гаражах делают яхты. Послойно клеят стекловолокно, при этом выделяются довольно опасные токсины. Из средств защиты у работников только респираторы. Но при этом они получают деньги, которые нигде больше бы не заработали. Так что каждый выбирает сам: вредная работа или хороший доход.