Елена Драпеко: не люблю слово «толерантность»!

 

 

 

«Не продается вдохновенье, Но можно рукопись продать», – писал «наше все» А.С. Пушкин. Сегодня же в отечественной культурной жизни, кажется, ситуация повернулась на 180 градусов: вдохновение, творчество выталкиваются квазирыночной действительностью в сферу торга и заказа, а вот «продать рукопись», фильм, спектакль, картину настоящим – а значит, зачастую по нынешним временам «неформатным» художникам весьма проблематично. Эти проблемы мы обсуждаем в беседе с первым заместителем председателя Комитета Государственной думы РФ по культуре, заслуженной артисткой России Еленой ДРАПЕКО

 

 

– Елена Григорьевна, не могу не спросить о вступившем в действие с 1 сентября этого года резонансном законе «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». В Интернете нет недостатка в едких комментариях по поводу «разрушительного влияния на детскую психику» мультфильмов про «неисправимого хулигана» Волка и «известного педофила» Карлсона. Что ж, получается, снова хотели как лучше, а вышло как всегда? И это при том, что закон действительно нужный…

– Очень нужный и востребованный, уже со всех сторон звучали просьбы и требования прекратить насилие, грязь и непристойности на экране. Но как в данной ситуации, при отсутствии четких критериев, можно отделить зерна от плевел? В культуре, в искусстве – только экспертным путем. При этом экспертами должны стать уважаемые в стране люди – профессионалы в этой сфере. И мы предполагаем, что такие экспертные комиссии будут в состоянии определить, что такое хорошо и что такое плохо.

Возьмите уже хрестоматийный пример: в фильме с моим участием «А зори здесь тихие» есть сцена с моющимися в бане девушками. Но этот фильм еще при советской власти был разрешен для показа детям – как имеющий воспитательную функцию. Думается, и сегодня эксперты, которым можно доверять, будут решать вопросы грамотно. Так что, я думаю, бояться крайностей в практике применения этого закона все же не стоит.

– Но есть ли в сегодняшних условиях поляризации и атомизации общества такие авторитеты, которым действительно доверяло бы большинство? Ведь кто-то, к примеру, напрочь не принимает Говорухина, кто-то – галериста Марата Гельмана…

– Но при этом есть традиционные, принимаемые всем обществом ценности. И задача культуры – сохранение этих ценностей. И есть моральные ценности, которые содержатся в постулатах всех религиозных конфессий. К примеру, типичный проект для Гельмана, продемонстрированный в Дагестане или другой мусульманской республике, вызовет там агрессивное неприятие. И потому мы допускаем региональные трактовки подобных нормативных актов в сфере культуры с поправкой на местные традиции. И оставляем местным органам власти и местной общественности право дополнительного регулирования. У нас ведь многонациональная страна с разными традициями и с разным уровнем свободы творчества.

– Это очень мудрый подход, но и здесь, согласитесь, важно не переборщить. Вот в московских школах планируется ввести уроки толерантности, где будут рассказывать детям о традициях и обычаях народов, представители которых сейчас в больших количествах приезжают в российские центральные губернии в качестве гастарбайтеров. И это тоже вызвало бурю негодования в Интернете: мол, почему наши дети должны изучать их традиции и, вообще, к ним подлаживаться, если они, в свою очередь, не желают ассимилироваться в России…

– Здесь у меня особое мнение. Я считаю, что конфликты, возникающие сейчас в нашем обществе, на самом деле не носят межэтнического характера – это, скорее, конфликт цивилизаций. Вспомните бытовавшее в советские годы взаимное неприятие коренных жителей мегаполисов и так называемых «лимитчиков» – приезжих из деревень и сел соседних областей. Это были носители сельского уклада, не совпадавшего с культурой и укладом крупных городов. А сегодня тогдашнюю «лимиту» в какой-то степени заменили гастарбайтеры. Уклад деревни, аула, который внедряется «приезжими» на наших улицах, – вот что вызывает отторжение! И в этой части у нас на государственном уровне всегда были защитные барьеры – при любом строе.

Сейчас Дмитрий Медведев озвучил мысль, что нельзя допускать компактного проживания мигрантов, ведущего к формированию анклавов. Прежде этого и не допускалось, они селились среди коренного населения и ассимилировались, перенимали местный образ жизни, бытовой уклад. Подчеркну: мы говорим именно о бытовых, а не культурных традициях: мы ратуем за сохранение культуры каждого народа, но при этом на уровне быта они должны придерживаться местных правил поведения. Точно так же, как мы, приехав в аул, не будем там ходить в шортах, потому что там это не принято.

Что касается предмета в школе – мне тоже не нравится слово «толерантность». У нас ведь было другое, более точное понятие: дружба народов. И когда мы расскажем нашим школьникам, что во время Великой Отечественной войны в эвакуацию в Ташкент были вывезены десятки тысяч семей из регионов центра России и жители аулов селили их в своих домах, делились с ними последней лепешкой, усыновляли осиротевших детишек, – вот это и будет воспитанием. Кроме того, мы должны рассказывать о достижениях культуры этих народов. Да, те люди, которые сегодня у нас метут дворы и кладут асфальт, может быть, и сами мало о ней знают, но их народ, создавший великие произведения культуры, достоин уважения, а они – представители этого народа. И им самим надо это объяснять. Вот тогда мы вернем уважение друг к другу.

В свое время у нас, тогда еще в Ленинграде, пыталось бесчинствовать пресловутое общество «Память». Мы тогда собрали многонациональный митинг – многие десятки тысяч ленинградцев собрались на площади и сказали: наш город-герой никогда не потерпит межнациональной розни. Я тоже выступала на митинге и говорила о том, что, мол, в братских могилах времен Великой Отечественной войны вокруг нашего города рядом лежат и русские, и таджики, и казахи. Ленинград в войну отстояли представители 103 национальностей. Этот митинг тогда сделал свое дело – новоявленные «черносотенцы» больше не поднимали в нашем городе головы. Так что, повторюсь, эту самую «толерантность» надо заменить дружбой и взаимным уважением.

– Конечно! Но согласитесь, при условии безусловного соблюдения закона, который должен быть единым для всех, без всяческих двойных стандартов, столь часто у нас применяемых во имя чьих-то узкогрупповых интересов. И когда эти представители высококультурных народов торгуют наркотой…

– Надо их судить как наркодилеров. Это уже называется «этническая преступность». А вообще национальная политика – это дело тонкое, серьезное, которое должно реализовываться в комплексе. И потому мы сейчас добиваемся создания профильного министерства.

– Елена Григорьевна, возвращаясь к поднятой в начале нашей беседы теме «регулирования» культуры, приведу еще один свежий пример: министр культуры Владимир Мединский на днях заявил о намерении внедрить квоты на демонстрации в наших кинотеатрах отечественных фильмов.

– Здесь я с Мединским солидарна. Ведь Голливуд, из фильмов которого более чем на 80% состоит репертуар наших кинотеатров, свое кино продает пакетами: один новый качественный фильм и в «довесок» – несколько старых, «отработанных», давно окупившихся, причем не лучшего качества. При этом американские поставщики заключают с кинотеатрами договоры на год вперед и обеспечивают их продукцией. В итоге нам, чтобы показать отечественный фильм, зачастую приходится арендовать кинотеатр и выплачивать его владельцам полную стоимость показа.

В свое время указом президента был создан Роскинопрокат. Он должен был располагать средствами на рекламу российского кино, а также акциями кинотеатров, принадлежащих муниципалитетам. Но Минфин не выделил необходимых денег – видимо, сработало голливудское лобби. И все же в результате ряда протекционистских мер в отношении отечественного кинематографа мы сегодня уже в состоянии определенный сегмент рынка полностью закрыть отечественной кинопродукцией. И теперь главная задача – обеспечить прокат российского кино на его собственной территории. Думается, Голливуд будет сопротивляться, но мы поддержим наше кино!

– Тем более что лучшие образцы отечественного кинематографа – это ведь, можно сказать, больше, чем кино…

– Конечно, это – трансляторы нашего единого культурного кода. А единый культурный код – это и есть нация. Этот код создавался на протяжении столетий не только у русского народа, но и у всех народов, населявших Российскую империю, а затем – Советский Союз. И сегодня он всех нас объединяет. Ведь что такое есть единая российская культура при многонациональном государстве? Есть нечто наднациональное, что нас всех объединяет, – это и есть единый культурный код, то есть направленность моральных, нравственных ориентиров, их совпадение у разных народов. Он – и в фольклоре, и в современных книгах и фильмах: добро всегда побеждает зло, правда не идет на компромисс с ложью, и главнее всего – совесть. А еще – общинность, коллективизм, заложенный в нашем культурном коде, и наша задача – его сохранять. Причем в этом коллективе – ты не винтик, у нас прорастают герои из народа – от Ильи Муромца до героев Льва Толстого. И еще: у нас в системе ценностей есть понятие святынь. Святыня – это то, ради чего стоит и жизнь отдать. Опять же, этого нет в западной системе ценностей, где превыше всего – человеческая жизнь. Но мы потому-то и победили в Великой Отечественной войне, что у всех был один культурный код, не зависящий от социального строя и национальной принадлежности. И в нем – готовность отдать жизнь за общую святыню – Родину.

– Недаром сегодня в ходу фраза: «ненавижу государство, но Родину люблю!»

– Да. И когда нас, «Справедливую Россию», упрекают за то, что мы заключили договор с «Единой Россией», мы поясняем: этот договор о взаимодействии по внешнеполитическим вопросам. Да, мы не согласны с социально-экономическим курсом страны, нас многое не устраивает во внутренней политике. Но у всех нас единая Родина, и во всем, что касается защиты России, ее престижа, ее интересов, мы готовы выступать вместе с любым правительством, с любыми конструктивными силами.