Реальный сектор: возвращаясь к пройденному

Кому работать на предприятиях машиностроения России и Тверского региона в недалеком будущем?

Ответ на этот вопрос искали участники круглого стола «Целевая подготовка кадров для высокотехнологичных промышленных предприятий – залог их успешного развития», состоявшегося в рамках Второго всероссийского форума «Умное производство-2011».

Как же обстоит дело с подготовкой специалистов, работающих в реальном секторе экономики? Да и готовят ли еще инженеров, или все перешли на массовый коммерческий выпуск экономистов, юристов и менеджеров?

Борис Големенцев, заместитель генерального конструктора по производству ОАО ОКБ «Новатор»:

– Я вижу три проблемы подготовки кадров в машиностроении: это подготовка рабочих кадров, подготовка молодых специалистов и переподготовка специалистов со стажем. Все эти три ступени нуждаются в модернизации. Отечественные ПТУ выпускают огромное количество рабочих при низком качестве их подготовки. Надо честно сказать, что не каждый человек может работать инженером, для такой работы нужны определенные способности, а ими обладают не все студенты, надо, например, чувствовать металл, инженеры меня понимают. Я в ужасе от уровня подготовки студентов. А будет, видимо, еще хуже.

Еще одна проблема – тотальная безграмотность руководителей. Они занимаются только деньгами, а производством, планированием никто не занимается. Поэтому нужна система переподготовки кадров, которая была раньше. Специалист двигался по ступеням: мастер – старший мастер – замначальника цеха – начальник цеха, – и везде был на своем месте.

Николай Полухин, заместитель генерального директора, главный инженер ОАО «Корпорация «Тактическое ракетное вооружение», преподаватель МГТУ им. Баумана:

– Я не вижу большой беды в том, что ПТУ выпускают рабочих с низким уровнем подготовки. На нашем предприятии за станки не считают зазорным вставать инженеры, что идет на пользу всем, кроме разве что тех самых выпускников ПТУ, которые ничего не умеют. Вот подготовить хорошего технолога – дело действительно сложное. Готовых технологов не выпускает ни один вуз, их надо учить на производстве несколько лет. При этом специализация нужна, но опасна и другая тенденция – скатывание в процессе обучения в вузе до узкого профиля. Студент должен вначале получить полный объем базовых знаний, а только потом начать совершенствование в конкретной области. Важно внимательно относиться к молодым специалистам. Молодых захватывает возможность самостоятельной работы, ну и жилье, конечно, нужно. Мой опыт говорит, что если молодой специалист успешно прошел первый, самый сложный период и доработал лет до 27-32, то он уже не уйдет из профессии. Мы еще не вполне осознаем, что на нас надвигается новая проблема: кто будет готовить инженеров? Лет через 10-15 мы всерьез задумаемся об этом.

Борис Големенцев:

– Да, найти профессора на 20 тысяч в месяц невозможно. Но знаете, вот Туполев и многие другие знаменитые конструкторы считали своим долгом преподавать в вузе бесплатно. Почему бы их примеру не последовать нашим современникам – руководителям крупных предприятий? Не хочется высокопарных слов, но в конце концов это их гражданский долг.

Борис Палюх, ректор Тверского государственного технического университета:

– В прежние годы существовала целостная система подготовки технических кадров. Теперь ее, увы, нет. Теперь мы готовим не инженеров, а магистров и бакалавров. Кто такой бакалавр? На предприятиях считают, что бакалавр – это недоучившийся инженер, и возразить по большому счету нечего. Хотелось бы рассказать о нашем опыте целевой подготовки кадров, которую мы реализуем вместе с Тверским вагоностроительным заводом. Программа реализуется в течение двух лет, из которых третью часть времени студент проводит на предприятии. По завершении программы он пишет диплом, основанный на реальной тематике. На защите присутствует представитель предприятия.

Хотелось бы призвать высокотехнологичные предприятия создавать в вузах учебные центры, это поможет выпускать специалистов, знакомых с современной техникой.

Василий Петров, президент Пермского национального исследовательского политехнического университета:

– Думаю, ни для кого из присутствующих не является секретом тот факт, что в технические вузы идут учиться люди, заведомо не собирающиеся работать по выбранной специальности. Почему? Здесь много причин. Одна из них – небольшая привлекательность труда инженера на производстве. Не везде еще у нас высокая культура производства, чистота. А идти работать в грязный цех, где шум и грохот, современной молодежи не слишком интересно. На многих предприятиях не слишком хотят пускать молодежь к реальной работе, не доверяя ей. Это неправильно, студентов надо заманивать на производство, тогда есть шанс, что они приживутся. К тому же сейчас перекос в сторону подготовки менеджеров. Кто такой менеджер? Это управленец. Но если он не имеет технической подготовки, то грош ему цена. Нельзя готовить «чистых» управленцев. Из инженера можно сделать управленца, а из управленца инженера – никогда.

Николай Полухин:

– Думаю, никто не будет спорить с тем, что самый лучший инженер – это потомственный, тот, у кого и отец, и дед, и мама, и братья-сестры инженеры, кто с детства слышит разговоры о производстве. Поднимите руки, у кого дети пошли по вашим стопам? Не меньше половины. У остальных, наверное, дети еще не выросли. Все-таки согласитесь, что наша с вами профессия инженера – одна из интереснейших.

 

Личный опыт автора

 

Как трудно остаться инженером

Для меня, выпускницы машиностроительного факультета Калининского политехнического института (КПИ, теперь ТГТУ) 1988 года, многое из услышанного в ходе проведения круглого стола прозвучало удивительно. В неблизкие уже годы моей учебы на факультете, в то время считавшемся одним из ведущих в КПИ, вопрос о практическом обучении будущих инженеров навыкам производства не стоял. Или не стоял в столь острой форме, как в наши дни, когда, похоже, студенты-технари огламурены до уровня ночного института культуры. Но тогда вопрос: а на что учебные программы? Или их тоже составляли в ночных клубах?

В советское время, ныне ругаемое некоторыми «специалистами», уже с первого курса мы, совсем зеленые студенты, невзирая на половую принадлежность, один раз в неделю отправлялись на улицу Бобкова, в корпус Т (технологический), где учебных классов почти не было, зато были устроены мастерские и металлообрабатывающие участки. Там мы на практике учились разным важным для будущего инженера наукам. Начинали со слесарного дела: учились работать на тисках и многому другому. Почти как в фильме «Когда деревья были большими»: «Помнят руки-то!»

Затем переходили на станки: сначала работали, на старших курсах налаживали, рассчитывали программы обработки деталей. Наша первая учебная практика проходила в цехах вагоностроительного завода. Мы, ребята и девчонки, работали на токарных полуавтоматах, начиная с самых азов – как включить станок, как установить деталь и т.д. После второго курса тоже работали на заводах. Практика третьего курса проводилась вдали от родных мест – на Егорьевском машиностроительном заводе в Подмосковье. Опять слесарили, собирая пружины для мягкой мебели, кому-то достался фрезерный станок, кому-то сверлильный, другим – литьевой полуавтомат. Никто не роптал, да и зарплата шла неплохая. На старших курсах работали уже в заводских бюро, составляли технологические карты, по которым впоследствии обрабатывали детали.

Не помню, чтобы кто-то из моих товарищей выражал недовольство таким союзом учебы и практики. Маникюров в полпальца девушки тогда не носили, мини-юбки и джинсы слесарной работе не препятствовали. Все мы знали, что нас ожидает работа на заводе. В лучшем случае – в конструктором бюро, в худшем, то есть наиболее приближенном к рабочим, – мастером или технологом в цехе. Это был востребованный обществом труд, хорошо оплачиваемый, с гарантированным трудоустройством и перспективой решения всегда острого жилищного вопроса.

Дипломная практика у нас также проходила на конкретных предприятиях. Мы с товарищами, например, готовили дипломные работы на Московском инструментальном заводе. Эта практика была, пожалуй, самой интересной за все годы учебы. Столичный завод поразил нас чистотой цехов и общим высоким уровнем культуры на предприятии, чего в родном городе наблюдать, увы, не приходилось. Напротив, в Калинине у нас сложилось твердое мнение, что завод – это непременно шум, грохот, грязь во всех видах, закопченные цехи, кучи стружки, рабочие в промасленных робах. А в Москве все было чистенько, в цехах светло, даже цветы. Остаться работать в столице хотели бы все.

Но распределения в Москву не было. Напротив, большинство из нас разлетелось по провинциальным заводам, немногим счастливчикам повезло остаться в Калинине. Но в итоге почти весь наш выпуск очень скоро сменил профессию. Перестройка, которую многие из нас по молодости лет приняли с восторгом, закрыла и заводы, и проектные институты, превратив нас, молодых специалистов, на подготовку которых были затрачены немалые государственные средства, в лишних людей. Надо было искать новое место в жизни. Для большинства из молодых инженеров, выпускников КПИ, таким местом стал рынок – и в широком, и в узком смысле этого слова. Кто-то встал за прилавок магазина, надел кондукторскую сумку или камуфляж охранника, рискнул пойти в мелкий бизнес. Спустя годы, когда производство в России стало налаживаться, в реальный сектор вернулись единицы. А потом – новый обвал, кризис, вновь закрытие заводов, тягостная унизительная безработица.

И все-таки, если повернуть время вспять и вновь задуматься о выборе профессии… Я бы отнесла документы на тот же машфак, став в итоге журналистом.