"Относиться к лесу как к ребенку": правила жизни Игоря Брылева, основателя государства внутри города Весьегонска

Увидев своими глазами, как устроено современное лесоперерабатывающее производство, мы поговорили с основателем компании Игорем Брылевым о его философии бизнеса и жизни.

 

В кабинете директора журнальный столик поставлен на разлапистый пень из весьегонского леса. На стене – вышитая золотом карта Тверской области (говорят, вторая такая – только в Ватикане), а сам хозяин кабинета похож на актера Гришковца – обаятельный, с легкой небритостью и тщательно откалиброванными фразами.

 

Журнал «Бизнес Территория» публикует правила жизни Игоря Брылева, бывшего преподавателя суворовского училища, а ныне успешного бизнесмена, к которому с большим уважением относятся триста его сотрудников. Пожалуй, другой такой работы, зарплаты и отношения в Весьегонске не найти.

 

ПРАВИЛО 1. «ЕСЛИ НЕТ СВЕРХЗАДАЧИ, НЕ ДОСТИГНЕШЬ И МАЛОГО»

 

В 1987 году я поступил в Суворовское военное училище – считалось, что там «готовят лучших мальчиков России». Я занимался лыжными гонками и как-то удачно сочетал неплохую учебу и спорт высоких достижений. В 1989-м поступил в Питер, в военный институт физкультуры и спорта имени Ленина, где готовили спортсменов-профессионалов для армии. А на «гражданке» с этим дипломом преподают физкультуру. И я вернулся преподавателем в родное суворовское – 19-летний лейтенант, модный парень. 1993 год, времена были шальные. Уровень коррупции при поступлении в СВУ зашкаливал. Я тоже пользовался своим положением – но не для личного обогащения, а для формирования на базе училища команды по лыжным гонкам. Приезжал, например, в Торопец на чемпионат, замечал способного парня, подходил к его маме и предлагал устроить в суворовское – при условии, что он войдет в мою команду. И так все получилось. Команда блистала на уровне России, мы лидировали во всех спартакиадах СВУ. Я был фанатом своего дела, много своих денег вкладывал в инвентарь и питание для ребят, но средств все равно не хватало.

 

 Как-то отец одного из воспитанников предложил мне стать партнером, с мизерной долей в 3%, в российско-эстонском предприятии по переработке древесины. Помимо меня? там было еще три учредителя. В мои обязанности входило: съездить, посмотреть, оценить, без ущерба для основной работы. А уже в конце 90-х я понял, что в училище работаю на голом энтузиазме, не находя адекватного отклика, мол, хочешь – делай, но трать свои деньги. А у меня уже были жена, ребенок. И я стал задумываться, тем ли делом занимаюсь. Смотрел, как по Старому мосту катят «БМВ «и «Мерседесы» и думал: вот у этих людей ни образования, ни интеллекта, а только злое выражение лица и спортивные штаны. И они такие крутые. А я учился в СВУ, потом в институте – и каждый месяц жду 28 числа, чтобы получить зарплату три копейки, причем часть из них тушенкой. В общем, душевное состояние было не очень. А к бизнесу я уже чуть-чуть прислонился – хоть то дело развалилось, но опыт приобрел.

 

 

В 2000-м я познакомился с директором весьегонского лесхоза. Разговорились, и он предложил: есть такой город Весьегонск, у черта на куличках, там тихо, спокойно и можно вести бизнес. И я рискнул: написал рапорт и уволился из армии. В глазах окружающих я был идиотом. Состоявшийся членом команды СВУ, член педсовета, имевший свой голос – из стабильной системы я уходил фактически в никуда. Уже потом я понял, что в жизни были знаки, которые подводили меня к лесу и к бизнесу. Например, в детстве нашим соседом по даче был дядя Сережа, как потом выяснилось, главный лесничий Торжокского района. Потом я узнал, что у моего прапрадеда был свой кирпичный завод под Ржевом, и он каким-то образом усовершенствовал телеги, чтобы удобнее было возить кирпич на лошадях в Москву. Мне эта предпринимательская жилка, наверное, передалась. Я понял, что есть понятие судьбы. И мне нравится этот путь, я ни о чем не жалею.

 

Прекрасно помню 1 сентября 2001 года, я отвел сына в первый класс и поехал в Весьегонск. Мы с отцом ехали по карте, по дороге пропороли два колеса – дороги тогда были еще хуже. На месте нашей производственной площадки стояли обанкротившиеся базы, где раньше технику из колхозов чинили. Мы арендовали один из сараев, я занял у родственника триста долларов и купил первый бэушный станок по распиловке леса. Это была примитивная модель бизнеса по типу пилорамы. Ты участвуешь в аукционе, который проводится местным лесхозом, покупаешь делянку в лесу. Нанимаешь местных алкоголиков – они лес пилят, вывозят на тракторах, ворованных в колхозе. Ты нанимаешь крутого перца с лесовозом – он привозит лес, ты продаешь и получаешь деньги. С этого мы начинали.

 

 Постепенно я построил свою систему. Уже сейчас понимаю, что сразу же пытался играть в длинную. Многие люди не ставят перед собой глобальных задач, а это ошибка: если нет сверхзадачи, не достигнешь и малого. Я амбициозный человек, а амбиции в бизнесе – великая вещь. Вначале мне казалось: одно сделаю, буду доволен, а через год в мыслях рисовалась уже другая картинка. Когда-то я на суперсовременные лесозаготовочные машины с завистью смотрел на ютубе. А сейчас на наших делянках работают шесть таких машин, и я планирую внедрить компьютерные системы управления техникой и персоналом.

 

ПРАВИЛО 2. «МАКСИМАЛЬНО ЭФФЕКТИВНО ИСПОЛЬЗУЙТЕ ТО, ЧЕМ ОБЛАДАЕТЕ»

 

Говорят, дайте России 50 лет спокойной жизни, и мы станем первой экономикой мира. Но пока не получается. В 2005 году мы оформили первый договор аренды леса на 49 лет в Весьегонском районе, то есть стали владельцами сырьевой базы. Мы уже продавали лес финнам, совершенствовали технологический подход, пилили и низкосортную древесину. Но тут – бац! – 2008 год. Мы этот кризис пережили с очень большим трудом. Помню, накануне нового 2009 года я уехал из Весьегонска в Тверь за рулем «Мерседеса Гелинвагена», а к девяти вечера приехал на такси и выдал людям зарплату, чтобы им было на что праздник встретить. Мерседес продал быстро за полцены, а потом весь год ездил на бэушной «Волге».

 

Экономика встала, стройки встали, доски были никому не нужны. Хорошо, одно предприятие древесину бревнами закупало, за счет этого выживали. Но сам я не уволил ни одного человека. По-честному предлагал: я раньше платил тебе 30 тысяч, ты выходи три раза в неделю, но за 10 тысяч, так как денег нет. Кто по-хорошему уволился, кто хотел, остался. Но мы относительно быстро выкрутились. 2010–2013 годы мы жили нормально. Закупили дорогие машины, сортиментовозы, начали выстраивать бизнес-модель, соответствующую сегодняшнему дню. А в 2014-м евро подпрыгнул с 38 рублей до 80. Именно в этот кризис у меня зародились мысли об открытии производства щепы и пеллет. Я понял, что модель «напилил-продал» устаревает, что нужно что-то другое. Тем более щепа и пеллеты делаются, по сути, из отходов. В Европе мусор – это золотое дно, хотя там многие виды деятельности дотируются государством.  

 

Наша философия – не просто пилить лучшие деревья (как делают многие мои коллеги), а использовать все, что дает лес. Хиленькие, гниленькие деревья – тоже наш товар. Это принципиально важно. На каждый вид древесины есть свой покупатель. Так, бумага делается из балансовой древесины (верхушки деревьев хвойных пород), мы их сортируем и отправляем отдельно. Наши партнеры, например, группа компаний «Монзи» из Сыктывкара. Видите значок экологической сертификации? (Брылев показывает пачку бумаги. – Прим. авт.) У нас такой же. Они делают качественный товар из легальной древесины, и потому работают с нами. То же самое – «Интернейшнл Пейпер» из Светогорска.

 

Все доски делаем посортно. С нулевого до второго сорта идут самые качественные пиломатериалы. Критериев много: размер, сучковатость и т.д. Такую древесину мы поставляем, например, компании «Good Wood», которая позиционирует себя как лидер российского домостроения. Мы им закрываем около 30% от потребности. Есть доски среднего качества – например, для компании «Су-155», которые идут не на элитное жилье, но и не на халупы. Такие мы тоже продаем. Пеллеты делаются из низкосортных досок и даже из горбыля. Мне сегодня выгоднее торговать ими внутри страны, чем экспортировать. Мои партнеры имеют контракты с крупными торговыми сетями – «Оби», «Окей», «Леруа Мерлен», которые не просто отапливаются пеллетами, но и торгуют ими. Я работаю как с иностранными, так и с русскими партнерами. Так как волатильность на нашем рынке очень высока, курсы валют скачут, чтобы оперативно реагировать на стоимость русских денег, надо торговать и в рублях, и в валюте. Это защищает бизнес от резких потрясений.  

 

На крупный экспорт мы вышли, в общем, случайно. У меня в штате работает Вера Алексеевна, уникальная женщина. В свое время она была главным экономистом «Тверьмебельдрев», куда входили почти все крупнейшие ДОКи Тверской области: Нелидовский, Максатихинский, Жарковский. Они экспортировали лес в Германию, Финляндию, и Вера Алексеевна всю логистику знала. Просто в 90-е она потеряла веру, что наша экономика может работать, сокрушалась: «Такую отрасль потеряли! У меня из Тверской области по 200 вагонов с товарами уходило». А сейчас только со станции Весьегонск у меня уходит по 160-170 вагонов в месяц. В общем, мы объединили опыт Веры Алексеевны и мои амбиции. Мне по жизни судьба посылает нужных людей. Вера меня научила не бояться иностранных партнеров: мы же были обычной пилорамой, торговали по региону. Но мне никогда не было стыдно за то, что я делаю, и это сыграло главную роль. Есть две финские лесопромышленные компании, UPM-Kymmene Corporation и Stora Enso, по сути, это транснациональные холдинги. Они имеют представительство в Питере, и Вера говорит: «Что стесняешься, поехали!» Реально, отсутствие понтов помогает больше – ведь все мы люди. Финны тогда удивились нашей скромности: ну, из Весьегонска, так и мы не из Кремля: «Это у вас в России все стремятся жить в Москве, а у нас главное – жизненный комфорт». В общем, «окно в Европу» мы прорубали сами, и сейчас торгуем со многими странами. Но самый большой товарооборот ведем внутри страны.

 

ПРАВИЛО 3. «НЕ ДУМАТЬ О СИЮМИНУТНОЙ ВЫГОДЕ»

 

Сегодня Весьегонский и Молоковский районы топятся щепой, которую производит «Лагуна». Но я работаю не с городом, а с бизнесом. В 2011 году все ЖКХ двух районов было продано частникам. У власти не было денег на ремонт и обслуживание котельных. А новые собственники пришли ко мне: «Игорь, че купили, сами не знаем. Затраты сумасшедшие, выхлоп ноль, качества нет вообще». Котельные тогда работали на угле и мазуте. Я говорю: чего выдумывать, в северных странах нет нефти, зато есть свое топливо – лес, щепа. И предложил: пусть вкладывают в модернизацию котельных, ставят котлы, а я вложусь в оборудование для производства щепы. Так и сделали, но интерес к этому бизнесу у них быстро пропал: я щепу поставлял, а денег не видел. Мог разорвать контракт, но тогда город остался бы без тепла.

 

В итоге в начале 2016-го я выкупил у них котельные. Проанализировал их деятельность и понял, почему не вышло: люди думали о сиюминутной выгоде, они не играли вдолгую. Сейчас в этом тепловом бизнесе остался мой партнер, а я являюсь гарантирующим поставщиком.

 

 – Сегодня губернатор много говорит о переходе на местное топливо. Здесь главная фишка – недорогая логистика. Да, газ лучше дров, но, чтобы его в нашу глушь провести, нужно потратить не один миллиард государственных денег. Поэтому мы используем местное сырье. Щепой отапливается центральная весьегонская котельная, ряд локальных котельных в Весьегонском и Молоковском районах.

 

При этом плата за тепло осталась прежней. Что на дорогом мазуте, что на дешевой щепе люди платят, например, 2800. Многие думают, что власть их обманывает, но на самом деле это не так. Стоимость гигакалории тепла на мазуте такова, что человек должен 5000 платить за тепло, кроме того, есть ежегодная инфляция. Но государство, чтобы не шокировать потребителей, дает субсидию производителям тепла, перекрывая часть суммы. Когда котельная переводится на местное топливо, государство сокращает издержки на дотации. И эти деньги освобождаются на что-то другое – например, на ремонт дорог. В том числе поэтому регион заинтересован в местных видах топлива. Дрова и щепа при правильной логистике оказываются гораздо дешевле, чем мазут, газ и уголь.

 

ПРАВИЛО 4. «ЛЮДИ – ЭТО НЕ РАСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ»

 

За 14 лет я уволил всего пару человек, а сегодня их почти 300. Я когда человека принимаю на работу, говорю сразу: ты доверься мне, а если возникнут проблемы, приходи, обсудим. Но я и с тебя буду спрашивать строго.

 

Мне, например, неприятно, когда в машине бардак – мои сотрудники по субботам приходят мыть машины. В работе нет неважных деталей – это вопрос самоуважения. Свободных вакансий в «Лагуне» нет. Но если я вижу, что человек мне нужен, я специально под него создам рабочее место. Профессионала я не отпущу, я хитрый директор. За хорошим водителем, даже когда он не выезжал в кризис, я сохранял место – знал, что он принесет мне в 10 раз больше, чем сегодня на него потрачено.

 

 Некоторые мои сотрудники борются с дурными привычками, чтобы не потерять место. Здесь, в глубинке, большое значение имеют жены мужиков, сложные вопросы лучше решать с ними. Есть у меня один работник… Когда мне докладывают, что он был «замечен» – сразу звоню жене. На другой день он приходит с фингалом, но трезвый. В провинции по-другому нельзя. Говорить, что народ быдло, расходный материал – нельзя. Так дела не сделаешь. Надо показать, что народ профессионал, что ты за него держишься… «С людьми надо помягше», как в известном фильме говорили.

 

Дерево, как и человек, рождается, живет и умирает. Но вырубить лес вовремя, чтобы он не пропал и успел принести доход, – это тоже большая российская проблема. Масштабных вырубок бояться не стоит: 89 млн кубов можно пилить каждый год, чтобы лес в Тверской области использовать бесконечно. А вот чем дольше мы не обращаем внимания на 60% древостоев в регионе, тем лесных кладбищ становится больше. До бесконечности дерево расти не может. Его надо либо распилить, чтоб получить доход, либо тратить большие деньги, чтобы убирать площади с перестоянными насаждениями. Лес – живой организм в полном смысле этого слова. К нему надо относиться с уважением.

 

________________________________________________________________________________________

 

«Виктору Цою и не снилось»

 

Рядом с центральной котельной Весьегонска лежат горы щепы. Старая мазутная котельная стоит рядом – закрытая. – Раньше из этих труб валили черный дым, – комментирует Брылев. – А сейчас идет даже не дым, а пар. Никакого вреда экологии. Навстречу нам выходит Сергей Беленко, начальник всех весьегонских котельных, принадлежащих ООО «Регионтеплосбыт» – и тех, что работают на щепе, и тех, что на дровах. Котельная построена по современным стандартам. Здесь идеальная чистота. Все процессы автоматизированы, и кочегар – не замазанный человек с лопатой угля, а оператор, контролирующий процесс по компьютеру. – Посмотрите на чистые руки кочегара! Виктору Цою и не снилось,– смеется Брылев. В отделении, где засыпана щепа, – подвижной пол. Он шевелится, и биомасса по транспортеру подается в бункер котла, а оттуда – в топку. Специальные датчики отслеживают наполняемость бункеров. Щеповые котлы расположены каскадом – это создает большие возможности для маневрирования. При морозах -30 градусов топят три котла, при менее сильных – два, а в относительно теплую погоду, – один. Щепу сюда завозят ежедневно, в день уходит 10–12 тысяч кубов. Тонна мазута стоит 15 тысяч рублей, а тонна щепы – 650 рублей. – Хотя у мазута теплотворная способность выше, но все равно щепа примерно в три раза выгоднее, – подсчитывает Сергей Беленко.

 

_________________________________________________________________________________________

 

«Хочется гордиться не яхтами, а тем, что ты сделал для людей»

 

Фейсбук Александра Пашукова, главы Весьегонского района, отчитывается о социальных акциях «Лагуны». Под тэгом «Помощь частного бизнеса району» идут посты о бесплатной раздаче елок перед Новым годом, установке забора перед детсадом, вручении детям светоотражающих жилетов для безопасного перехода дороги и т.п. Фамилия Брылева там не упоминается, но ему, в общем, все равно. Он не меценат в прямом смысле слова, просто хороший человек, который не может пройти мимо чужой проблемы. А проблем в Весьегонске много. – Приходит время, когда хочется гордиться не яхтами, машинами и коттеджами, а тем, что ты сделал для людей, – размышляет Брылев. – Вот приходит ко мне бабушка, которой надо дерево под окошком спилить, никто из чиновников на ее просьбу годами не реагирует. Конечно, мы спилим это дерево. На джипе (лучшая машина для здешних дорог) мы едем к весьегонской школе №1 – смотреть на социально ответственный бизнес своими глазами. Местный спортсмен-энтузиаст занимается со школьниками тяжелой атлетикой. Под тренировки им выделили полуразваленный сарай без туалета, душа и раздевалки. – И сейчас мы проводим там капитальный ремонт за свой счет, – говорит Игорь Валерьевич. – Детям в Весьегонске особенно нечем заняться, а тут у человека глаза горят, таким хочется помочь. В маленьком здании рядом со школой (его уже сложно назвать сараем) кипит ремонт. Здесь пилят, красят, сверлят. Помещение, как выразился бы Брылев, «глубоко модернизировано» и уже выглядит вполне уютно. Оборудован зал для тренировок, закуплены маты, сделан душ и туалет, – все на средства «Лагуны». «Если делать, то качественно» – главный принцип перфекциониста.

 

Также в спецпроекте: "РУССКИЙ ЛЕС"  и "ОТ ДЕЛЯНКИ ДО ЗАВОДА: как создать лесопромышленный кластер - на примере "Лагуны""